ВСЕ ЭТО БЫЛО КАК БУДТО ВЧЕРА.

Как часто мы грустим о том, что уходит безвозвратно, пытаемся наверстать упущенное, чтобы воспоминания участников Великой Отечественной войны выглядели историческим рассказом для подрастающего поколения, живущего сегодня в мире иных ценностей — не всегда истинных

Как часто мы грустим о том, что уходит безвозвратно, пытаемся наверстать упущенное, чтобы воспоминания участников Великой Отечественной войны выглядели историческим рассказом для подрастающего поколения, живущего сегодня в мире иных ценностей — не всегда истинных И с каким-то волнением замечаем, как в разных семьях возвращаются на свое почетное место настенные рамоч ки с фотографиями, по которым можно прочесть родо словную, — кто был кто, какие добрые дела оставил наследство, что завещал продолжить, завершить

Сегодня мы познакомим вас с историей 87-летней жительницы поселка Чкаловский Веры Терентьевны Гончар, которая вспоминает свою жизнь, рассказывает, как все было.

 

ВЫПУСКНОЙ вечер в Чугуевской школе № 3 прошел 21 июня. По традиции десятиклассники приглашали на бал девятиклассников. Вдоволь натанцевавшись, пошли на Успенку встречать зорьку. А коща возвращались, услышали страшную весть — началась война…


Вера рвалась на курсы медсестер, но не прошла по зрению: правым шазом она почти не видела, да и большое родимое пятно над бровью мешало. В снайперы и шофера также путь был заказан. «Получается, что я ни на что не гожусь?» — думала девушка. В те ночи Вера почти не спала, ее терзал страх за будущее и воспоминания о непростом детстве — она внучка кулака, жила в живописнейшем селе с красивым названием Лебяжье. Но не Чугуевского, а Красноградского района. Дедушку раскулачили в конце 20-х годов. Родителей, крепких середняков, агитаторы уговорили записаться в колхоз.

Пятилетняя Верочка любила вышивать крестиком, как и все дети, проказничала. Например, коща мама работала в поле, могла раскрасить печь и цоколь дома соком столового бурака. Мама не ругалась, а молча забеливала цветочки и бабочки мелом.

Глава хлеборобской династии слыл в сельском хозяйстве знающим, поэтому со временем районное начальство поставило его председателем колхоза. Но вскоре семья решила переехать в Чугуевский район.

— В то время на распаханных в степи целинных землях Чугуевского района образовался совхоз «Индустриальный», куда сначала устроился на работу папин брат, а следом за ним переехал и отец, — вспоминает Вера Терентьевна. — Предложили ему должность полевода в Гавриловке. Совхоз состоял из нескольких отделений, и папу бросали в прорыв то в одну бригаду, то в другую. Я помню его как трудолюбивого, общительного и доброжелательного. Он пригласил на работу в совхоз немало людей из близлежащих сел Лебяжье, Басил енково, Коробочкино, Лиман. Перспективное хозяйство возводило бараки для новоприбывших и выдавало хоть какую-то зарплату, тоща как в других колхозах люди работали за трудодни.

Но только жизнь стала налаживаться, селяне столкнулись с новой бедой. Страшной и голодной.

В 1932-1933 годы в ставшей ей родной Гавриловке делали все возможное, чтобы не допустить гибели людей от голодной смерти: специально варили кашу и раздавали всем нуждающимся. Свозили обессиленных женщин, детей и стариков с других сел и подкармливали. А вот в Волоховом Яру, ще уполномоченные за хлебозаготовку от ВКП (б) переусердствовали, голод свирепствовал.

Оставшись без крошки хлеба, крестьяне ели котов, собак, крыс, кору деревьев и листья, дети дрались из-за червяков. Люди от голода сходили с ума.

Коща в июле-августе 1933-го обильно уродили зерновые на полях совхоза № 5, оставшиеся в живых волоховоярцы буквально ползали по грядкам, поедая вместе с землей сочную зелень. У Терентия Овсянникова, отца Веры, чудом сохранилась лошадь Майка. На костлявой, медлительной животине он подъехал к полю, где корчились сельчане. Терентий бросился к ним, чтобы спасти обезумевших людей: по два-три человека стал выволакивать на дорогу.

— Еще бы полчаса, и вы все остались бы навеки в пшенице, — совладав с собой, прохрипел он.

Терентий Григорьевич доставил несчастных на отделение. Кухаркам приказал ни в коем случае не давать им много еды, не больше 5-10 ложек супа. К счастью, никто из подобранных им тоща в поле волоховоярцев не умер, несмотря на то, что смерть «ходила» везде.

Вера Терентьевна вспоминает, что отец приходил на помощь людям всеща. Даже коща в конце лета 1941-го кассир и бухгалтер совхоза украли зарплату работников хозяйства, позорно удрав из села, управляющий Терентий Овсянников на свой страх и риск распорядился выдать по 8 кг зерна на человека. Недоброжелатели донесли, куда следует, и НКВД осудил его на 10 лет…

Герман Геринг в ходе решения славянского вопроса утверждал, что наилучшим выходом в этом деле для Третьего рейха является убийство всех мужчин в Украине в возрасте старше 15 лет. Однако затем осознал, что работа до смерти на немецких рабочих фронтах будет гораздо практичнее. Для предотвращения возможного коллапса экономики Геринг решает ввезти в Германию людей с захваченных вермахтом территорий Восточной Европы (в основном Украинской ССР) и использовать их для нужд немецкой военной промышленности. Эти работники (всего в фашистское рабство было отправлено 2 миллиона 400 тысяч молодых украинцев) получили название остарбайтеры. В их числе была и Вера Терентьевна Гончар.

 

 

РАВЕНСБУРГ — юрод на юго-западе Германии (по населению равнозначный Чугуєву) встретил нас неприветливо: шел проливной дождь. Но немцы в модных тогда красных и зеленых плащах, казалось, были ему рады. Еще бы: в Швабию прибыла очередная партия дармовой рабочей силы. Мальчишек повезли дальше — под швейцарскую границу на один из подземных военных заводов. Крепких девушек разобрали немецкие помещики, а шестерых худеньких девчат из одного села отправили на фабрику, на которой перерабатывали коноплю и лен.

 

Нас сразу же пометили знаком «OST» и на неделю отослали в карантин, — рассказывает Вера Терентьевна. — На фабрике в подвале был бассейн, где вымачивали лен. Меня поставили подавать его на второй этаж. Вместе с украинками на предприятии трудились и мужчины разных национальностей. Ал начинался в восемь часов утра и длился 12-16 часов подряд. На сутки выдавали всего лишь 150 грамм условного хлеба и два-три черпака какой-то похлебки.
От скудного питания и изнурительной работы сил почти не оставалось, ужасно болела спина. К своему рабочему месту я физически не могла дойти, меня туда приводили под обе руки, а после окончания смены точно также отводили в барак.

Мы служили для немцев мишенью, над которой можно было постоянно и безнаказанно издеваться, глумиться. Остарбайтеров, пытавшихся бежать, как правило, убивали, оставляя в назидание труп убитого. Покидание своего рабочего места также каралось смертью. Каждый месяц в фашисткои неволе умирали до сорока тысяч остарбайтеров. К счастью, очередь до меня не дошла. Две девчонки, не выдержав такого обращения, отважились на побег.

 

Но были пойманы и отправлены на полгода в концлагерь. Дальнейшей их судьбы я не знаю. На фабрике на меня обратил взор Семен из Западной Украины, механик, в 1941 году попавший в плен к фрицам. Из симпатии парень взялся вместо меня отвозить лен, за что, конечно же, была ему очень благодарна. Особенно за молоко, которое он выпросил у немецкого землевладельца, когда узнал о моей ангине.

 

На помещика мой попечитель работал в выходной день, приносил от него брюкьу, которую специально варил для моего больного желудка. Одним словом, делился со мной последним куском хлеба, заботился обо мне, потому что очень сильно полюбил. Хотя и страдал от безответной любви. Я не могла ответить ему взаимностью…

Подкармливала меня бутербродами и снабжала хлебными карточками молоденькая девушка-переводчик, обратившая внимание на мое исхудалое тело и родимое пятно. Выжимающий из нас, остарбайтеров, последние соки проклятый немецкий буржуа владел, помимо льняной, еще прядильной и ткацкой фабриками — одевал в серо-зеленые мундиры чуть ли не треть вермахта.

 

Австрийка по два дня на каждом из предприятий исполняла обязанности переводчика и всячески старалась помочь рабочим с Востока, особенно девочкам-подросткам. Как-то мастер, который тоже хорошо ко мне относился, помог выписать пропуск, чтобы на Рождество я смогла пойти в гости к девушке-переводчику, которая жила с отцом и бабушкой. В честь меня старушка играла на пианино Моцарта. Затем меня повезли на городское кладбище, где была похоронена их дочь и мать. Я вспоминаю эту семью до сих пор…

…Веру и ее подруг освободили французы. Владелец фабрики, чувствуя приближение часа расплаты, урезал норму выдачи хлеба подневольным рабочим вдвое. Девчонки, узнав об этом, назло ненавистному эксплуататору громко запели:

 

«Раскинулись рельсы далеко,

По ним эшелоны гремят,

Они с Украины вывозят

В Германию наших девчат… »

Замуж Вера Терентьевна вышла в 1959 году за парня-строителя с золотыми сердцем и руками. Много лет жили душа в душу, построили дом, воспитали троих сыновей, один из которых стал известным испытателем харьковских танков. У Веры Терентьевны почти 40 лет педагогического стажа, она преподавала в младших классах, вела уроки кройки и шитья. Не одно поколение благодарных учеников помнят свою замечательную учительницу.

Сергей ГОЛОВИН

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *