ЖИЗНЬ, СОТКАННАЯ ИЗ ТРУДА, ЛЮБВИ И СТРОК…
15 лет назад после продолжительной болезни ушел из жизни тогдашний главный редактор нашей газеты Александр Шаровка. С ним связана целая эпоха деятельности «Красной звезды». В редакцию Александр пришел совсем молодым скромным парнем, со временем вырос в профессионального журналиста, опытного наставника и мудрого руководителя.
ЖИЗНЬ, СОТКАННАЯ ИЗ ТРУДА, ЛЮБВИ И СТРОК…
15 лет назад после продолжительной болезни ушел из жизни тогдашний главный редактор нашей газеты Александр Шаровка. С ним связана целая эпоха деятельности «Красной звезды». В редакцию Александр пришел совсем молодым скромным парнем, со временем вырос в профессионального журналиста, опытного наставника и мудрого руководителя.
О ДРУГЕ, КАК БУДТО НА ВРЕМЯ УШЕДШЕМ
Уход человека из жизни в старости — драма для семьи, а в расцвете сил и лет — трагедия для общества. Такую трагедию испытала на себе вся Чу-гуевщина, когда ушел, как будто сложил нечаянно крылья в полете, главный редактор чугуевской газеты «Красная звезда» Александр Шаровка. По тому, как провожали его в последний путь, было видно, что не стало человека, способного вести за собою массы. Он и вел их, вселяя надежду и веру в разум людей. Его статьи на страницах газеты были под стать кострам, у которых в студеные дни грелся люд, мечтая о лучшей доле.
СТРАТЕГ В РАБОТЕ И УВЛЕЧЕНИИ
ВЕТЕРАНЫ нашей редакции неизменно с глубокой благодарностью отзываются о своем товарище, уверенно продолжившем курс предшественника, редактора-легенды чугуевской и харьковской журналистики Иллариона Посохова. Сумев сохранить и развить лучшие традиции чугуевской школы, Александр Васильевич поддерживал благоприятный микроклимат в коллективе, исподволь ненавязчиво стимулируя соревновательно-творческое соперничество среди пишущей братии. Каждая рядовая летучка превращалась тогда едва ли не в диспут, но в итоге, повернутое дипломатичным редактором в конструктивное обсуждение, рабочее совещание завершалось выбором самых актуальных тем, кстати, чаще всего подсказанных читателями.
Одним из любимых увлечений Александра Шаровки являлись шахматы, и этой замечательной игрой он увлек весь мужской состав редакции. В обеденные перерывы во дворе прежней редакции, располагавшейся на перекрестке улиц Харьковской и Карла Либкнехта в Чугуеве, ежедневно проводились, без преувеличения, городские турниры с участием 20-30 любителей древней игры.
Приходили все желающие, и часовая интеллектуальная баталия обязательно сопровождалась при этом свежими новостями, часть из которых попадала редактору на заметку. Начинающих коллег он всегда учил находиться в гуще событий, выслушивать несколько точек зрения, объективно и всесторонне освещать события.
Причем, учитывая тогдашний тенденциозный партийный стиль руководства, не уклонялся от критических публикаций в газете, отстаивал на всех уровнях необоснованные нападки на журналистов.
Непростыми для коллектива редакции выдались девяностые годы, когда доходило до того, что у нас не было собственного постоянного места и трудиться приходилось буквально на коленях. Вот здесь как раз и сказался твердый характер редактора Шаровки, подготовившего убийственный репортаж на данную тему. Актуальность поднятого вопроса, безусловный авторитет заслуженного журналиста Украины, депутата облсовета Александра Шаровки возымел действие, благодаря широкому общественному резонансу окончательно разрешилась «цыганская» эпопея в биографии редакции.
НАВСЕГДА С НАМИ
В БЬПНОСТЬ редакторства Шаровки чрезвычайно активно сотрудничали с газетой многочисленные собкоры, чьи оперативные сообщения с мест всегда ждали читатели. Александр Васильевич лично поддерживал с ними связь, постоянно расширял сеть добровольных помощников, персонально опекал наиболее способных юных корреспондентов.
До сих пор многочисленные друзья, коллеги и знакомые удивительного редактора с удовольствием вспоминают мгновения, проведенные в его гостеприимном доме в Малиновке. Хлебосольные хозяева Александр Васильевич и его жена Ольга Федоровна потчевали гостей разносолами из собственного сада-огорода, а глава семейства с нескрываемой гордостью рассказывал, что лично многое переделал в родительском доме.
Еще гораздо больше он собирался сделать в будущем, повеселиться на свадьбах детей Елены и Сергея, дождаться внуков, поднять на более качественный уровень родную «Красную звезду», которой отдал более тридцати из 55 отведенных ему лет жизни. Увы, коварный недуг в одночасье перечеркнул все планы этой чрезвычайно деятельной личности…
15 лет прошло, как с нами нет замечательного человека, друга, доброго наставника Александра Васильевича Шаровки. Но он остается в сердцах знавших его людей таким же, как при жизни, добрым, щедрым, мудрым.
Светлая ему память!
Коллектив редакции газеты «Красная звезда»
АВТОРИТЕТ главного редактора был масштабен, проводы его не имели аналогов на моем веку. Казалось, огромные просторы поселка Малиновки еле вместят потоки людей, идущих то узкой цепочкой, то широким полукругом за их бездыханным глашатаем. Конец февраля, как всегда в последнее время, был не столько лют, как капризен своим пронизывающим насквозь ветром, мокрым снегом, скользкой, с потрескивающим ледком, дорогой. Я брел одиноко, держась в стороне, и думал о жизни и нелепой смерти.
Потом, чуть позже, пойму, что моя поэтическая судьба стала на одну опору меньше, что в лице Александра Шаровки я потерял не только близкого друга, но и доброго наставника, и бескомпромиссного редактора. Прокручивая в памяти иной раз свои стихи, наталкиваюсь на строчки, поправленные редакторским опытом и высоким интеллектом Александра. Например, у меня первоначально в коротком стихотворении «Чугуевщина» было:
«На голубом сатине неба
Не видно латок облаков».
Прочтя, Саша сказал, что лучше было бы:
«На полотне упругом неба
Заплат не видно облаков».
Добавил, что на полотне упругом — присутствует энергия, а «голубой сатин» — обыденность. По натуре я не из тех, кто, видя лучший вариант, стоит на своем, мол, пусть хуже, но зато — мое! И я всегда преисполнен искренней благодарностью к людям, пытающимся внести что-то хорошее в меня и в мое творчество. Или еще один пример.
У меня в другом, еще короче стихотворении было:
«Луч угасал, затем потух,
Тем -ней в сарае стало, тише,
Где, как лучиною, петух
Светился мастью красно-рыжей».
Саша, читая стихотворение, подсказал, что наглядней будет — «светился грудью красно-рыжей». И, выпятив грудь свою, выставив полукругом руки, показал, как это приблизительно должно быть. С ним нельзя было не согласиться. Уже пятнадцать лет, как нету Саши, но, глядя на заплаты облаков погожими днями или на вышагивающего огромного красно-рыжего петуха в окружении своих многочисленных подруг и откликающегося на дальний зов такого же франта неистовым криком, вольно, а чаще невольно вспоминаю своего друга.
Александр очень любил делиться с друзьями щедрыми дарами своего большого сада. Особенно хороши были его сливы. И когда появилась у меня земля под дачу, я попросил у него несколько отростков от его прекрасных слив. Вместо трех я посадил восемь саженцев с расчетом, что не все прижиЕутся. Но выжили все деревца, и теперь они дают щедрый, как сама душа Саши, урожай в благоприятные годы. Сливовые деревья — еще одна добрая память о нем…
Как-то зашел к нему, он был печальным, ушедшим в себя. Поинтересовался, что случилось, он сослался на боль в желудке. Я ему: «Давай отведу в поликлинику, пусть проверят, иначе все время ты будешь не в своей тарелке». Свою помощь я ему предлагал, ссылаясь на двадцатилетний стаж моей работы в больнице. «Как-нибудь, Володя, в другой раз, полосы надо вычитывать, идущие в номер», — сказал мне тогда Александр. Он не пошел ни тогда, ни позже.
На моих торжествах, устроенных главою администрации Чугуевского района Владимиром Куликом по случаю получения мной литературной премии Украины имени Николая Ушакова, Саша не мог ни пить, ни закусывать. Радость мою, как ветром сдуло. На общей фотографии того вечера все, кроме Александра, были веселы и безмятежны.
Звонки беды слышались в играющей музыке. С горестным чувством, когда в уме «все может быть, а не все обойдется», уезжал я за очередными стихами в Евпаторию. А когда приехал, Сашу только что прооперировали в Харькове. Он выписался домой, вышел даже на работу, подписывал в номера газеты материалы, были рядом друзья, были надежды, но не было чуда. Потом Саша, простыв, по его словам, попал в терапевтическое отделение.
Друг мой таял на глазах, я навещал его, пока Зинаида Волик, заместитель главного редактора, не сказала мне, что ему, видимо, больно видеть нас, здоровых. Она была права. Саша лежал в уголке палаты, под окном, выходящим на улицу Харьковскую. И когда я вечерами возвращался домой из Харькова, то привык смотреть на коричневый пиджак своего друга, висевший в ногах над кроватью.
Обращаясь к этому пиджаку, я читал про себя молитвы во спасение Саши. А вскоре, спеша домой, посмотрев на окно, пиджака не увидел. Появилась не тяжесть на сердце, а какая-то опустошенность. В палате мне сказали, что скончавшегося Сашу увезли домой. Было это 23 февраля 1998 года. Саша любил отмечать этот день…
Вся Чугуевщина прощалась со своим сыном, запомнилось выступление главы администрации Чугуевского района, который сказал, что Александр Васильевич очень многое делал для людей, откликаясь на их боль и тревогу, а сам стеснялся обратиться за помощью по проведению газа в его дом от газопровода, расположенного рядом. Владимир Юрьевич дал слово провести газ в ближайшее время и оказывать всяческую помощь семье скоропостижно ушедшего редактора. Не помню, чтоб слова у руководителя района расходились с делами.
Помнится, я тогда прочитал стихотворение, посвященное памяти Александра. Закончить хочу нынешнее свое повествование еще одним стихотворением, написанным ко дню пятилетней скорби по другу моему и в память о нем светлую: Пять лет, как ты не с нами, Притуплена беда. Но «Красная звезда» — Чугуевщины знамя — Твоим, как прежде, светом Естественным объята С теплом твоей души… В заснеженной оправе Февральский лед трещит, Чтоб легче было лесу Себя весной заполнить… Как все же, Саша, к месту Тебя сегодня вспомнить!
Владимир РОДИОНОВ
