В материалах источников по истории Полоччины — исследуется проблема образа Полоцкой земли в летописном нарративе.
История Полоцка
Филиппович М.А.
Полоцк
В материалах источников по истории Полоччины — исследуется проблема образа Полоцкой земли в летописном нарративе. Образ Полоцка, описанный на страницах второго и третьего («Хроники Биховца») летописных сводов, сопоставляется с образами Полоцка, созданными древнерусскими летописцами и летописцем Великого княжества Литовского XV ст.
Еще от княжеских времен Полоцкая земля занимала несколько обособленное положение в системе древнерусских земель: там правили потомки не Ярослава Мудрого, а другого сына Владимира Святого — Изяслав. Это отразилось на состоянии свидетельств о ней в древнерусских летописях, где страна полоцких кривичей позиционируется через предания и легенды мистического и полумистического характера как «чужая» и «неизвестная», как средоточие загадочных явлений, над которым якобы тяготеет проклятие со всеми последствиями: язвой, запахом мори.
Начиная от середины XIII в., Полоцкая земля попадает в сферу политических влияний Литовского государства, а с конца XIV в. становится частью такогогосударства как Великое княжество Литовское (по тексту далее — ВКЛ). Образ Полоцка, ставший на страницах первого белорусско-литовского свода, существенно отличается от образа Полоцка, созданного древнерусскими книжниками («чужой», «враждебный», «неизвестный»). Полоцкая земля в сознании летописца ВКЛ теряет свой «таинственный статус» и становится «своей», одной из русских земель Литовско-Русского государства.
На материале белорусско-литовских летописей подобных работ практически нет [5;31]. Роль белорусско-литовских летописей как источников по истории Полоччины исследователями недооценивается: вне поля зрения историков остаются полоцкие известия белорусско-литовских сводов, совсем не учитываются особенности создания источников, образы авторов и заказчиков, сознательные и ментальные стереотипы и т.д.
Учитывая изменение внешнеполитических обстоятельств (конкуренцию Вильно и Москвы за обладание русскими землями и Полоцком), а также эволюцию белорусско-литовской летописной традиции, выясним, как воспринимали и позиционировали Полоцкую землю летописцы Великого княжества Литовского XVI ст.
В XVI веке белорусско-литовские летописи теряют свой общерусский характер. История ВКЛ стала подаваться не как органичная часть и продолжение истории Руси, а как отдельное и самодостаточное историческое явление. В летописях прочно закрепляются идеи общегосударственного «политического патриотизма» [28]. Происходит активная белетризация исторического повествования, к летописям включаются легенды и предания, внедряется литературный вымысел.
Появление второго свода было призвано новыми общественно-политическими тенденциями, необходимостью укрепить международное положения ВКЛ, исторически обосновать его права на белорусские и украинские земли, доказать высокое происхождение правящей княжеской династии и литовских магнатов. Второй летописный свод, по мнению большинства исследователей, возник в Свободной среде литовских магнатов [25,с.15].
Заключительным этапом развития общегосударственного белорусско-литовского летописания стала «Хроника Биховца» — третий, наиболее полный летописный свод ВКЛ [15,с 473-572;16;25,с.162-186;9,с.20-28;20,с.49-50]. Ее источниками были «Хроника Великого княжества Литовского и Жмоитского», Галицко-Волынская летопись, первый белорусско-литовский свод (его новая редакция, представлена Слуцким списком), а также различные исторические и семейные легенды (прежде всего, о литовских магнатах Гаштольдовых и князей Олельковичей и Гольшанских), свидетельства очевидцев, собственные наблюдения автора и т.д. [26,с.720].
Вопрос относительно датировки и атрибуции «Хроники Биховца» является одним из самых дискуссионных в историографии. Историки разошлись, прежде всего, в определении инициаторов создания «Хроники Биховца» (в Литве в те времена существовали два сосредоточения интеллектуальной элиты, сложившихся вокруг литовских магнатов Гаштольдов [23,с.135-144;31,с.158-159;20,с.49-50] и князей Гольшанских [27,с.223]). И все же многие исследователи сходятся в том, что заключительная оригинальная часть «Хроники Биховца» (конец XV — нач. XVI ст.) была создана в кругу Слуцких князей Олельковичей.
Заимствованный текст во втором своде потерпел языкостилистические обработки, определенные сокращения и пополнился небольшими вставками. События, описываемые в «Летописцах великих князей литовских» и в других частях летописи 1446 г., отдаленные от составителя второго свода значительным промежутком времени, поэтому во втором белорусско-литовском своде встречается значительное количество смысловых различий, которые отличают его от первого. В частности, летописец сделал своеобразные ошибки относительно сюжетов о Полоцке (истории Полоцка). При этом такие ошибки, что предоставили совсем другое звучание историческим событиям.
Так, летописец вместо «лихвянтов рать на помощь приходили князю Скиригаилу к Полоцку», записал на помоч князю Скиригаилу полоцкому» [17,с.63,134,158, 183,225]. Как известно, первая белорусско-литовская летопись и общерусские своды знали только одного князя полоцкого второй половины XIV в. — Андрея Ольгердовича, а Скиргайло не наделяли титулом полоцкого князя вполне осознанно.
По материалам сайта города Полоцк http://www.gorod-polotsk.ru
